После такого рукопожатия Синего Короля Юу немного оробел. Мунаката был не на много старше его самого, но в его руке он почувствовал уверенность и твердость - властность, которой ему самому порой не доставало в силу, пока еще, отсутствия опыта. Золотая сила и бремя ответственности свалились на него слишком внезапно, пусть даже Кокудоджи пытался подготовить его к этому. Рейши же уже притерся к шкуре Короля и, по всей видимости, чувствовал себя в ней комфортно.
На сердечное рукопожатие Синего Юу ответил тем же, сопроводив его сдержанной и немного печальной улыбкой - атмосфера способствовала и обязывала. Все вокруг выражали ему свои соболезнования. Наруками тактично кивал и принимал их, но смысла в них никакого не видел. Тот редкий случай, когда Коэннен был с ним согласен и твердил где-то внутри его головы - “Сколько фальши, сколько лжи. Рады небось, что старик отдал богу душу. Улыбнись им, скажи что не веришь ни единому слову. Хочу посмотреть, как при этом вытянуться их лица”. Но Юу свою тень не слушал.
- Мы все скорбим... - только и успел сказать он в ответ на соболезнования Рейши, как зал пришел в движение.
Что-то стряслось. Наруками бросил взгляд туда, где собралась толпа, но за кучей людей, перегородивших выход, совершенно ничего не было видно. Поневоле он искал глазами кого-нибудь в кроличьей маске, позабыв, что в приступе непонятной меланхолии велел своим подчиненным поменьше мелькать у него перед глазами. Они выполнили его приказ и рассредоточились где-то вне основных залов. Похоже, это было его ошибкой.
Он не мог предположить, что кто-то дерзнет осквернить память деда какой-либо неблагоразумной выходкой. Ведь это похороны Короля, и проводить его в последний путь пришли другие Короли. Осмелиться нарушить покой спящего теперь уже мертвым сном и при этом надеяться уйти живым мог только очень сильный или очень безрассудный человек.
“Женщина”, - Юу сжал губы, когда на экране проектора появилось лицо.
Это лицо Золотому было призрачно знакомо. Черная. Да как она осмелилась?! Прервала церемонию, превратив ее в цирковое представление. Оскорбила клан золотых. Осквернила память наставника.
Наруками очнулся от холодного внутреннего гнева,  когда руку резануло болью, и сквозь общий гул послышался звук падающих на пол осколков. Он слишком сильно сжал в руке бокал с шампанским и, разбившись вдребезги, тот оставил на его ладони несколько порезов.
Стоявший рядом Синий был холоден и спокоен. Он неспешно надевал форменную фуражку как будто ничего и не происходило, и Юу, так же не торопясь, вытянул из кармана своего темного пиджака носовой платок, чтобы обмотать пораненную руку.
- Да. Пройдемте, Мунаката-сан, - холодно и собрано ответил Наруками и жестом предложил своему собеседнику пройти вперед.
Толпа, теперь во всю глазевшая на двух Королей, расступилась, давая им проход. Похороны стремительно превращались в бестолковый фарс - цирковое представление, когда на арене должны драться Короли, чтобы выкупить своей победой жизни заложников. Кокудоджи наверняка переворачивался в гробу, а Коэннен даже притих, подавленный гневом Наруками.
- Что за выходка? - строго спросил он, когда вместе с Рейши спустился на открытую площадку на улице. Бегло осмотрев ее, он заметил торчавшие за углами и на крышах кроличьи маски. Сейчас он даже рад был их видеть. - Оскорбление памяти Кокудоджи Дайкаку-сама - это не лучшее начало нашего знакомства, Черная, - без всякого уважения бросил он.